Когда и как конверт оказался среди почты Розье не знал. На черной бумаге было только его имя, ни родителей, ни кого-то еще. Эван редко получал личные приглашения куда-либо, обычно приглашали всю их семью, и не важно, что являлся только Эван, объясняя это тем, что его папенька и маменька слезно просят прощения, что не смогли прийти на столь прекрасный вечер, но срочные дела и работа не позволяют им выкроить хоть каплю свободного времени. Розье младший отдувался за всех, но ему было не в тягость. Он хорошо знал всех, кто там бывал, а с некоторыми даже был дружен, поэтому вполне неплохо себя чувствовал.
Конверт не был запечатан, но никто из его родни не привык соваться в чужую переписку. Даже если бы Эван оставил на столе письмо для Верити ни мать, ни отец не скосили бы глаза в его сторону. В их семье не принято лезть не в свои дела. Они требовали от него послушания и дисциплины в детстве, сейчас просили только не ударить в грязь лицом и быть достойным наследником. Знали бы мистер и миссис Розье, что их единственный сын и наследник влюбился в совершенно не подходящую ему девушку, хотя он сам считал ее лучшей на свете. Но черная плотная бумага конверта не давала ему покоя, и не дожидаясь окончания завтрака Эван таки пробежал глазами по такому же черному приглашению, на котором золотыми буквами было выведено просто оповещение, что он приглашен на некую таинственную вечеринку, которая состоится уже завтра, и его там были бы очень рады видеть. Вся эта таинственно интриговала и пугала одновременно. Все те несколько секунд, что он шел до камина в их доме, а потом выходил из камина в госпитале Св. Мунго, Эван размышлял об этом. Кто мог послать его? Зачем? Что за праздник? Где? Кто еще приглашен? А может это чья-то глупая шутка? Или проверка Темного Лорда для молодых пожирателей? Вопросов было множество, а ответов ни одного.
Прохлада и полумрак морга, тишина и наличие лишь нескольких свежих покойников и старика Берча. У Верити, кажется был отгул, и Эван даже немного порадовался этому, потому что иначе он бы снова отвлекался на нее, украдкой наблюдая как она работает, или пишет отчет, или собирает волосы в хвост. Но к счастью, ее тут не было и Эван мог подумать о работе и о странном приглашении. Хотя если быть честным, то он уже и забыл про него, пока разбирался с умершим этой ночью мужчиной. Его привезли в Мунго неделю назад с щупальцами вместо ног. То ли он пытался стать владычицей морскою, то ли переборщил с жаброслями, но эффект оказался настолько непредсказуем, что сердце не выдержало и остановилось в час сорок ночи. Это было зафиксировано в карточке, которую присылали с каждым телом.
И если бы не попавшийся ему на пути Рабастан в перерыве, у которого в руках был точно такой же конверт, Эван скорее всего выбросил бы приглашение и остался бы допоздна в морге, работая над очередным своим безумный исследованием, да и потому что были у него кое-какие дела, которые днем при посторонних делать очень сложно.
Розье даже сам иногда удивлялся огромному терпению Лестрейнджа, который еще со школы молча сносил все внезапные выходки Эвана и до сих пор остался ему добрым другом. Именно поэтому парень бодро размахивая таким же приглашением, догнал приятеля и тут же принялся расспрашивать что знает Рабастан об этой вечеринке, и даже отрицательный ответ не сломил его энтузиазма. Почему бы им не сходить туда, раз уж вышло так удачно и они оба приглашены? Почему бы не развеяться и хоть на один вечер забыть о госпитале, о Темном Лорде, о семейных делах и прочей кутерьме.
Как ему удалось таки убедить Рабастана для Эвана так и осталось загадкой, однако, спрятав в кармане пиджака приглашение, оба трансгрессировали, но, увы, не туда куда нужно. Было бы понятно, если бы ошибся кто-то один, но они оба оказались в каком-то камышовом поле посреди графства Чешир едва ли не по колено в грязи. Розье даже пришлось перебираться через поваленное дерево, чтобы добраться до друга, но в том, что они появились не там где должны были не было его вины. Его вина была только в том, что он таки уговорил Лестрейнджа пойти, хотя и тут все весьма двояко, ведь Рабастан мог отказаться и тогда они оба сидели бы дома у камина и радовались жизни.
Когда где-то слева послышался шорох и тихая ругань, Розье машинально вскинул палочку и едва не ударил оглушающим заклятием Гойла. Закари, мать его, Гойл! Эван был с ним знаком, но особо симпатии к нему никогда не испытывал. Гойл постоянно над ним подтрунивал, а Эвана это обижало, хоть он и делал вид, что ему все равно. И даже сейчас, когда они посреди поля, заросшего камышом и сорняками пробираются к старому особняку, что стоял на расстоянии в шагов пятьсот-шестьсот, Эван не был рад знакомому лицу, хотя это лучше, чем авроры, которые вдруг прознали, что Лестрейндж и Розье пожиратели смерти и пришли бы по их душу, заманив загадочной вечеринкой.
- Вот и еще один гость, - проговорил Эван, опуская палочку. - А ты говорил, что будет не с кем выпить. Последние слова были обращены к Рабастану, который уже явно злился, и Эван предпочел дальше не развивать эту тему, ибо знал, что под горячую руку Лестрейнджа лучше не попадаться.
Особняк на опушке казался каким-то нереальным, будто из другого мира. Яркий свет заливал лужайки и кусты акаций, в окнах мелькали тени, но было непонятно танцуют они или в страхе бегут от кого-то. Все это напоминало какой-то жуткий рассказ, которыми так увлекался Эван еще со школы. Он бы даже инстинктивно отступил за спины старших товарищей, если бы не злость и разочарование. Розье ожидал что окажется в пышной зале, среди красиво наряженных гостей, что будет какой-нибудь необычный фуршет, вроде фаршированных глаз саламандры или маринованных крыльев летучих мышей. Эван, естественно, ничего бы из этого не попробовал, но потом непременно рассказал бы всем о столь диковинных угощениях. Он шел следом за Рабастаном, намереваясь точно также как и но устроить там грандиозный разнос всех и вся, но едва они переступили порог все это стало каким-то не существенным, и даже встретивший их швейцар в белой ливрее не вызывал уже злости и желания ударить, по крайней мере, у Эвана.
